В то время мне было 11 лет. Жили мы в Дедюхино. Шел месяц май. Красавица Кама вышла из своих берегов так, что наша корова Мошка была вынуждена жить во дворе на плоту. Отец на местном солезаводе получил производственную травму и был на инвалидности. Ему хоть и по коммерческой, но символической цене выделили готовую продукцию – соль. Эту соль папа погрузил в нашу лодку и, взяв меня и все необходимое в путь, отправился менять соль на картошку.
Течение на Каме в то время было быстрое, переходящее в завихрения и воронки. Так что наше суденышко двигалось быстро, без помощи весел. Отец только направлял лодку параллельно берегу. Он сидел посреди лодки на веслах, а я сзади в корме, за мешками соли, наблюдая с большим интересом все то, что попадало нам на встречу. В таком юном возрасте я впервые увидел красоту природы, которая осталась в памяти навсегда. По быстрому течению Камских вод шлепали по воде колесами и плыли вверх пароходы, тянувшие за собой громадные баржи, а то и две, с грузом для северных районов нашей области. Вниз по реке, тоже колесные пароходы, тянули громадные плоты, называемые «матками», в южные степные районы нашей Родины. С пароходов можно было услышать популярные, послевоенные песни: «Огонек», «Рябинушка» и другие. Вверх и вниз по Каме спешили пассажирские трехпалубные пароходы, покрашенные в белый цвет. Название некоторых пароходов я помню до сих пор: «Ермак», «Тарас Шевченко», «Москва» – картина была впечатляющая.
Помню, как мы миновали в районе Усолья высокий берег, нынешный район моста. Берег был весь в норах. В этих норах ласточки, называемые в народе стрижами, выводили свое потомство. От этого жители Усолья и получили прозвище «стрижи». Чтобы было понятно, дедюхинцев звали «майоры», ленвенских – «водохлебы», а орлинцев – «морковники». У всех жителей районов были прозвища.
Стройка моста лишила ласточек-стрижей малой родины, но бывшая администрация Усолья увековечила их память в названии одного из поселений микрорайона «Усольский», назвав его «Стрижи».
Вот плывем мы мимо красивейших усольских храмов, их торжественной и неповторимой красоты. Я был настолько восхищен и горд этим завораживающим величием и тем, что живу в этом прекрасном крае. Позади Усолье. Плывем мимо Огурдинского бора. В этом бору, как в сказке, стояли несколько корпусов для отдыхающих, кстати, в будущем я отдыхал здесь не один раз. И вот мы видим на берегу городка-Орла неповторимой красоты златоглавый храм. В том далеком детстве я так был восхищен этим видом, что до сих пор впечатления свежи, хоть сейчас уже не молод.
Далее расстилался большой простор Камских вод, и мы добрались до места, где река Кондас впадает в Каму. Именно здесь, где берег похож на высокую гору, расположена деревня Кондас. А на самом краю обрывистого берега стояла скамейка, отдыхая на ней можно было увидеть далекие просторы Камских вод.
Вот что тогда рассказал мой отец про эту скамейку.
– Здесь жил хозяин одного из Камских пароходств. Телефона и рации для связи с пароходами в ту пору не было. Хозяин примерно знал, когда в этом районе появятся его суда. Если работой капитана он был доволен, то вставал и махал головным убором или рукой, судно в ответ давало характерные гудки, которые были понятны только хозяину. Капитан этими сигналами благодарил его. А капитану-штрафнику другого парохода хозяин грозил тростью или кулаком. В ответ опять звучал ответный гудок, которым провинившийся капитан просил прощения. В рассказе моего отца меня удивило то, что хозяин пароходства ходил в лаптях и крестьянском зипуне, опоясавшись веревкой или мочалкой. Тем самым не отличаясь от местного населения не только в одежде, но и образе жизни.
Я проспал Таман, где на самом возвышенном краю камского берега стоит храм, в советское время превращенный в клуб и склад Шемейнского леспромхоза. Через 12 лет мне придется прожить в этом селе все лето, помогая колхозу «Сигнал», куда я был направлен от анилино-красочного завода. Об этой колхозной жизни я уже писал.
Плывем мы далее вниз по Каме, и я любуюсь на высокие, покрытые хвойным лесом, местами переходящими в низменные берега вплоть до заливных лугов. Через определенные расстояния на берегу реки стояли одинокие небольшие деревянные домики. В них с открытия судоходства и до его закрытия жили бакенщики. Мы иногда оставались у хозяев домиков отдохнуть, а то и переночевать, потому, как ночью, плыть было опасно, а путь предстоял дальний – до Чермоза. Около домиков было множество всяких поклаж. Весла, багры, рейки с делениями, керосиновые фонари и запасные бакены, похожие на пирамиду до 2 метров, покрашенные в белый, черный и синий цвета. На своей лодке бакенщик объезжал свою водную территорию, делал замеры, по надобности перемещал бакены, а на ночь зажигал в них керосиновые фонари. Для капитана любого судна эти бакены исполняют такую же роль, что на суше светофоры для автотранспорта. Зеленый – глубина судоходна, а красный – стоп. Бакенщики угощали нас рыбой жареной и соленой, этого было у них в достатке.
Вот мы и у Чермоза. Помню берег, где мы остановились, назывался Рейд. От него мы были на значительном расстоянии. В окрестностях Рейда берег был покрыт хвойным лесом. А с Рейда доносились песни по радио «Огонек», «Землянка» и «Рябинушка». Отец разжег костер и предупредил меня: «Сиди, карауль и не спи». Затем, набрав соли, ушел. Через некоторое время приходит с картошкой и снова уходит. А я довольный пеку картошку на костре и, посолив, с аппетитом ем ее. Соли мне с картошкой хватит. Так отец мой поменял соль на картошку, уложил мешки в лодку и мы отправились домой.
Грести веслами против течения – утопия. У отца была длинная веревка, на конце увесистый прут, к которому приварены несколько крючков. Называли этот инструмент «кошкой». Отец направлял лодку вниз по течению навстречу пароходу с баржей. Лодку нужно было держать так, чтоб мимо нее прошел борт парохода и его баржи. Тут, самое важное, держать лодку строго на безопасном расстоянии, иначе – катастрофа. Может затянуть наше суденышко под баржу. Отец бросал «кошку» так, чтоы она надежно зацепилась за баржу. Теперь пароход тянет вверх по Каме баржу, а вместе с ней нас и нашу лодку. Единственный раз я совершил водное путешествие по Каме в таком возрасте. Множество впечатлений и познаний получил. Но цепляться на ходу с лодки за баржу я бы никогда не рискнул.