В повести «Судьба человека» нет описания войн и баталий или героической обороны. Писатель Михаил Шолохов, как, впрочем, и Лев Толстой в романе «Война и мир», показали, что война, да и вся человеческая жизнь в целом, состоят из множества жизней и судеб простых людей: подвигов, которые они совершали в пылу сражений, в партизанских отрядах или в тяготах тыла, но и в плену, на ином фронте. Такой оказалась и судьба Константина Миронова, девятнадцатилетнего паренька из деревни Малые Усенцы Троицкого сельсовета. В конце мая 1941 года он был призван на срочную службу в ряды РККА (Российской Краснознаменной Красной Армии), совершенно не подозревая, в какую всемирную жизненную пучину, а точнее, в мясорубку страданий он попадет.
Войны забытое похмелье
Мой отец, рядовой Константин Васильевич Миронов, встретил войну на Северо-Западном фронте под Ригой, даже не успев принять военную присягу. В свой первый бой он вступил 27 июня 1941 года, практически накануне сдачи столицы Латвии.
На фронте в эти горячие дни так ждали пополнения, ведь советские войска отступали, оставляя один рубеж за другим: северный берег Западной Двины, река Дубна, город Двинск…
Рота необстрелянных «зеленоголовых» мальчишек с незаряженными винтовками прибыла на передовую в сводной стрелковой дивизии 27-й армии. Каждому выдали по шесть патронов… и вперед!
Как рассказывал потом отец уже в зрелом возрасте, стратегическое планирование в начале войны хромало на обе ноги. Не имея на 22 июня новых «ПП» (планов прикрытия), многие командиры частей, дивизий и корпусов начали воевать по любимому армейскому принципу: «иди сюда» и «стой там». Эта несогласованность в командовании унесла сотни тысяч солдатских жизней.
Свои шесть патронов, выданных перед боем, Константин Миронов отстрелял быстро, как и все его товарищи, по большей части земляки. Но жестокий напор немецкой армии предстояло продолжать и приказа отступать не было! Тогда Котька, как называла его в детстве мать, поднял роту в штыковую атаку! С его подачи не только пацаны, но и взрослые дядьки, изначально согнувшиеся под напором вражеских танков, пехоты и артиллерии, так поперли на фашистов, что командир батальона заявил во всеуслышание, что представит рядового Миронова к награде… но сам так и не вышел из боя. А через несколько часов командованием фронта был отдан приказ к отступлению.
Проклятый латыш
Бойцы оставшимися разрозненными группами отходили к лесу. С Костей отступали еще шесть усольских пацанов: растерянных, испуганных… Все вместе они решили на всякий случай закопать комсомольские билеты, военных на то время у них еще не было.
Моего отца всю жизнь не покидало желание вернуться на то место, но он понимал, что деревья выросли, местность изменилась и комсомольских билетов ему никогда не найти.
Вскоре парни вышли к небольшому хутору. Хозяин-латыш встретил советских солдат по-доброму: усадил за стол, накормил досыта, предложил отдохнуть и, пообещав, что в ближайшее время дальними огородами проведет их к советским войскам, ушел из дома.
Вернувшись, он заторопил, задремавших в мирной неге парней, и быстро повел их по тропинке к высокому глухому забору. И «проклятый латыш» (отец всегда так называл его в своих воспоминаниях, причем с ударением на первый слог) отодвинул пару досок, а там… их уже ждали немцы с автоматами.
К слову, в первые дни и месяцы Великой Отечественной войны солдаты и офицеры попадали в плен из-за бездарности, а то и откровенного предательства генералов. А каково уж было мальчишкам, отстрелявшим свои единственные патроны. Впрочем, тогда даже самым отважным и пальнуть-то было нечем. Конечно, они не стали героями… их признали героями гораздо позже.
От смерти не убежать, а из плена – можно!
«Бежать? Пристрелят! – пронеслось в голове у Константина. – А жил, так мало… А пожить-то еще так хочется!» И вот тогда деревенский парень из Малых Усенцев Троицкого сельсовета решил испытать свою судьбу: от смерти не убежать, а из плена – можно! Из лагерей военнопленных он сбегал четыре раза, за что нещадно был бит шомполами при строе, чтобы другим казалось неповадно. А в последний раз его так исполосовали, что и сам не верил, что выживет. Пленного русского выходил врач-серб – тоже пленный. После войны отец пытался разыскать его, но ведь тогда передачи «Найди меня» не было.
Вот так всю войну Константин Миронов провел в рабочих лагерях для военнопленных. Работал на механических заводах токарем, гнал брак в отсутствие мастера, за что бесчисленное количество раз сиживал в карцере. Чуть легче стало в лагере в Венгрии, где русские пленные работали на местных помещиков. Там Костя впервые увидел павлина и там же его чуть было не женили на молоденькой венгерке: уж больно ей приглянулся русский парень.
А местные мужики между тем шептались, что русских весной 45-го увезут в концлагерь Дахау. Да и открыто говорили: «Чего вас кормить, все равно вы все смертники». Отцу тогда шел 23-й год, а он едва весил 50 килограммов.
Но вновь судьба не позволила ему умереть. В начале мая их лагерь освободили американцы. А потом пришли свои. Всех военнопленных – под трибунал. Каждый рассказывал, при каких обстоятельствах попал в плен. Одним указывали встать в строй направо, другим – налево. Первых сочли изменниками Родины и отправили в советские лагеря. Миронов оказался в шеренге слева: не присягал, значит, не изменял. Таков был вердикт трибунала.
Комендант, куда отправлять эшелон?!
На Родину он уезжал в конце мая 1945 года из Австрии, с вокзала Зальцбурга, родины Моцарта. Он всегда восторгался этим городом и творчеством великого композитора. Ведь еще в детстве мальчишка из глухой уральской деревеньки, посмотрев в клубе фильм «Веселые ребята», грезил стать скрипачем. Но не довелось ему даже и скрипку-то в руках подержать… Однако на вокзале, в ожидании своего эшелона, ему довелось такое!.. Всего на один час(!) по просьбе молодого коменданта станции стать «подставным комендантом». «Парень, выручай, – попросил он, – не в службу, а в дружбу! Мне во – как надо!» Миронов согласился и, повязав на рукав его повязку с надписью «Комендант», решив, что за час ничего критического не случится и настоящего коменданта не хватятся. Но не тут-то было! Уже через минуту к нему подбежал человек, ответственный за один из множественных составов, задержанных на станции.
– Комендант, куда отправлять эшелон? – спросил он.
– А что в вагонах, знаете? – спросил «подставной».
– Никак нет, – ответил тот. – Так идите, сами посмотрите.
А в вагонах, чего только не было: все, что смогли награбить фашисты в оккупированных странах. Открыл Миронов один, а там ситец разноцветный – тюками битком! А на вокзале-то девок и баб в полосатых лагерных робах полным-полно! И крикнул он тогда от собственной пережитой боли и от жалости к ним: «Девки, айда сюда! Ситец на платья раздавать будем!» К вагону сбежалась целая толпа. И парень в стоптанных кирзовых сапогах и поношенной гимнастерке (что уж досталось после лагеря) отматывал локтями ткань для бывших узниц, бросая в толпу.
Но длилось это не долго, вернулся настоящий комендант. Самоуправство, конечно, замял: сам-то тоже проштрафился. Вот такая история с моим отцом в Зальцбурге приключилась.
За здравие или упокой?
Отец вернулся в родную деревню летом 1946 года с военным билетом, отслужив срочную службу. Только его мать, Ольга Якимовна Миронова, всю войну не знала, за что молить Бога – за здравие или упокой любимого Котьки. Еще в июле 1941-го ей пришло известие, что сын пропал без вести…
А в ноябре 47-го у него родился собственный сын. Повитухой была теща, а малыша завернули в папкину гимнастерку. В 52-м, чтобы произвести на свет дочь, мама шла пешком до троицкой больницы. Только я родилась в цивилизованных условиях – в березниковском роддоме на Пятилетке.
Р.S. Константин Васильевич Миронов после Дня Победы прожил ровно 45 лет. Он скончался 9 мая 1990 года. И какими бы неизведанными путями не вела его война, государство оценило его заслуги перед Отечеством. Ветеран Великой Отечественной войны Константин Миронов награжден медалью «За Победу над Германией», юбилейными медалями в честь двадцатилетия, тридцатилетия и сорокалетия Победы в ВОВ, юбилейной медалью «70 лет Вооруженных Сил СССР» и орденом «Отечественной войны» II степени.
Ольга КОНОВАЛОВА